Агасфер

Беспутного собою обогрев
так искренне, так бережно и просто
Прости, Ершалаим, меня за грех
любви к высокомерному подростку.
Надменный франт, задира, ловелас,
то злой и пьяный, то сухой и чинный,
я предавал его десятки раз
без скрытой или видимой причины.
Себя бросая в омуты дорог,
не слушая ни жалоб, ни упреков,
как беглый тать мотал я новый срок,
осознавая неизбежность срока,
осознавая – не дадут уйти –
уже звенит в натяге пуповина…
и, перестав дышать на полпути,
я рвал стоп-кран и приходил с повинной.
Я возвращался в этот сладкий плен,
я каялся – что черт меня попутал,
а он встречал – то пухом тополей,
то жидкой грязью из-под шин попуток,
то птичьим хором в сотни голосов,
то яростными красками заката –
и ждал чугунным кружевом мостов
моих прикосновений виноватых.
Но с каждым разом – дальше и всерьез,
как наркоман усиливая дозу,
от белизны черемуховых гроз
до слякоти январского прогноза,
любовь в себе разлуками губя,
под стук колес междугородних скорых
свирепо отрубал я от себя
все то, чем прорастал в меня мой город.
Я свято верил в то, что я сильней,
что я свободен от него отныне…
Но город не узнал меня во мне
и растворился призраком в пустыне.
С тех пор брожу один как Вечный жид–
лишь я и бесконечная дорога.
и тают… тают… тают миражи
под жарким солнцем Ближнего Востока